«Свобода» не является ни исконным, ни естественным состоянием человека. Таковое есть осознаваемая и неосознанная зависимость. Свобода – это желаемое, причем в той мере актуальное, в какой зависимость осознается как нечто тягостное. Наши возможности ограничены полом и физической конституцией, семейными обстоятельствами, воспитанием, страной, обществом, государством, эпохой и даже подчас погодой и самочувствием. Но если зависимость от здоровья, достатка или принуждения ощущается остро и непреложно, то зависимость от, скажем, общепринятых взглядов, как правило, не осознается вообще. Что, однако, еще не делает человека в этом измерении свободным. Наоборот, именно указанное обстоятельство решающим образом влияет на формирование общего для человеческих множеств комплекса представлений, безотчетно определяющего реальное наполнение понятия «свобода».

Исторически сложившиеся на Востоке и Западе типы цивилизации вошли в современный мир с неадекватным объемом и характером этого понятия. Слово «свобода, легко переводимое с языка на язык, создает лишь иллюзию взаимопонимания.

Принципиально и грубо «западный» стереотип свободы означает: «Никто не вправе соваться в мои дела, пока я не суюсь в чужие!». Стереотип же «восточный» ограничивается лишь первой частью этой формулы.

Очевидно, что двуединая формула носит договорный характер, подразумевающий добровольное самоограничение, взаимную ответственность, что и обеспечивает ей жизнеспособность и продуктивность.

Очевидно также, что формула «восточная» означает на деле произвол индивида, для которого «свобода» есть ничто иное, как безнаказанность (безответственность).

     Откуда же такое различие? Оно есть прямое свидетельство достигнутого «на Западе» в ходе многовековой борьбы реального компромисса и, соответственно, «восточной» ситуации, в которой многовековому бесправию и беззащитности рядового человека непосредственно противостоит всемогущество повелителя. Здесь тотальная покорность обеспечивается и компенсируется тотальным попечительством, а позиция деспота является идеалом желаемого для любого.

      В действительности, свобода поступка всегда неполна: но «западная»  формула содержит возможность наращивания (завоевания) её реального объема.

     В действительности, свобода мысли, духовная свобода, также всегда неполна; но и «западная» формула не обеспечивает непосредственно её достижения. Вот почему «на Западе» и «на Востоке» господствует конформизм.

     Стремление к духовной свободе везде и всегда удел немногих. Воспрепятствовать её обретению, однако, принципиально невозможно нигде и никогда.

        Тем более важно (и трудно) для мыслящей личности к ней стремиться.

  сентябрь 1992 г.