Если я никогда не видел, не могу увидеть и не увижу живого белого медведя, то видел ли я когда–нибудь его шкуру? Видел ли я когда–нибудь его изображение? – Или описание? Не видел ли я когда–нибудь белого медведя во сне?... Стоит ли белый медведь того, чтобы его увидеть? Нет ли в этом греха? Лучше ли он, чем черный медведь?

Лоренс Стерн «Тристрам Шенди» 

Мало что представляется более самоочевидным, чем истина. К её сиянию апеллируют, о ней говорят: она восторжествует.

Попытаемся бросить свет истины на истину.

Истина – абстрактное понятие, выражающее соответствие нашего понимания действительности её самой. Иными словами, это ответ на вопрос: Как обстоит дело? Является ли интересующее нас фактом? Искомая истина всегда конкретна.

Ограничить заранее диапазон того, что может быть интересно человеку и человечеству невозможно. Но требуемые истины различаются по своему типу.

1. «Ядовит ли гриб, который я нашел?». От истины здесь зависит жизнь! Безошибочно ответить может только знаток: остальным приходится рассчитывать на мнение компетентного специалиста. Самостоятельное разыскание истины в огромном количестве случаев невозможно: приходится доверять авторитетам.

Это истина как плод внеличного опыта.

2. Иногда такой возможности нет. «Чем болен человек?» Диагноз двух или трёх врачей может и не совпасть. Бывали случаи, когда истина обнаруживалась лишь при вскрытии. Вряд ли это утешит больного.

«Любит ли она (он) меня? Этот вопрос так важен для любящих, что никто не доверится чужому авторитету. Как ни перебирай симптомы и аргументы, решать будет только собственная уверенность. Но истину сможет установить лишь сама жизнь.

«Виновен ли судимый»? Здесь раскрытие истины не всегда достаточно доказательно. Взвешиваются «за» и «против», элемент субъективности и случайности весьма велик, а решение неотложно.

Это случаи вынужденного, прагматического, «принятия за истину».

3. «Своей ли смертью умер Наполеон»? Может показаться, что вопрос маловажен и заведомо неактуален; но в рамках потребности установить, каким было прошлое, это общее наследие человечества, он вполне законен. Специалистам решать, достаточно ли материала для определенного ответа. Такая истина, в принципе, установима, хотя сбывается это нечасто.

4. «Бесконечна ли Вселенная?». Истины такого порядка, пока во всяком случае, выходят за границы процедуры возможной верификации (проверки действительностью). Истина эта сегодня недоступна.

5. Существуют истины-аксиомы, подобные Эвклидовым, которые «не нуждаются в доказательствах», или, скорее, не могут быть доказаны. Но они не могут быть и опровергнуты. Это необходимые допущения в рамках системы, оправдываемые её продуктивностью.

Наконец, есть логико-математические построения, где истина может пониматься как нечто вполне условное. 

6. «Что есть истина?» – спросил Пилат у Иисуса. Он безмолвствовал. Тот же вопрос задаем и мы себе. Евангелист, как принято думать, имел в виду, что Пилат стоял с Истиной лицом к лицу, и не распознал её. Истина же Иисуса была: искупление и Царствие Небесное.

Возникает (еще в древности) проблема: что думать об истине убежденности? Ведь она подлинная! Большинству иной и не нужно: «Человек добр (или грешен)», «Слава вечна», «Душа бессмертна». Однако, готовность определять такими убеждениями свою жизнь, даже готовность пожертвовать её, не делает их доказуемыми. Не для тех, конечно, кому вера – наилучшее из доказательств. Правда, приверженцы «истинной веры» – иудеи, христиане, мусульмане – считают убеждения друг друга ложными. Увы!

Говорят о «конечных истинах», «великих истинах», «вечных истинах»; но это лексикон проповедников, ораторов и публицистов.

Безответственность, опрометчивость и поспешность характерны для этой сферы. Ведь противоположность истине, как говорит Монтень, обладает тысячами обличий и не имеет пределов. Это не только сознательная ложь, но и добросовестные заблуждения. Неполное, частичное знание искажает истину, а не приближает к ней. Истина чистая и полная, наглядная, совершенная истина на практике устанавливается редко; но именно она остается потребностью.

Впрочем, обычно человек и не подозревает, как часто он имеет дело с истиной, в какой мере он опирается на неё в своих мнениях и поступках. Обмен «расхожими истинами», трюизмами, – типичный сюжет досужих разговоров. В полном соответствии с моделью, предложенной «Тристрамом Шенди», об истине вполне можно поговорить и задать о ней множество вопросов.

– Если я никогда не видел, не могу увидеть и не увижу живую Истину, то не видел ли я её когда–либо её покрывало? Или её изображение? Или её описание? Не видел ли я когда-нибудь истину во сне?... Стоит ли истина того, чтобы её увидеть? Нет ли в этом греха?

Лучше ли она, чем ложь?

Октябрь 1997 г.