Со времен незапамятных человек стал задумываться о Человеке. О его свойствах и возможностях. О его участи. О полноте жизни и самоосуществлении. О справедливости и правом пути.

            Размышления и поиски эти не прерывались никогда; продолжаются они и сегодня.

            Огромен свод тонких и точных наблюдений, возвышенных призывов, горьких признаний,  меланхолической иронии, мудрых наставлений.

            Замечательные люди, облекшие их в слово, сделали это так, что лучше не скажешь.

            Всю жизнь я копил и перебирал эти сокровища. Хочу ими поделиться, сколько горсть зачерпнет, – ведь их от этого не убудет!

            Почти три тысячи лет назад прозвучал возглас Деборы, и «Книга Судей» донесла его до нас: «Попирай, душа моя, силу!». И пророчество Исайи обратилось в призыв: «Перекуем мечи на орала!».

             Не только война – зло. Люди власти нехороши. А потому: «Блажен муж, иже не внидет в совет нечестивых!» (Псалтырь). Позже рабби Шемайя сформулировал краткий кодекс порядочного человека: «Люби свой труд, презирай господство и не имей ничего общего с властью». Частная жизнь - идеал и для Марка Аврелия, который не мог её себе позволить: «Вполне возможно стать богоподобным человеком, оставаясь никому не известным» (Записки).

             Богоподобие, однако, представляют себе по-разному. Вот речь Калликла из Платоновского диалога («Горгий»):

           «Нет, что такое прекрасное и справедливое по природе, я скажу тебе сейчас со всей откровенностью: кто хочет прожить жизнь правильно, должен давать полнейшую волю своим желаниям, а не подавлять их, и как бы ни были они необузданы, должен найти в себе способность служить (вот на что му жество и разум!), должен исполнять любое свое желание.

            Но, конечно, большинству это недоступно».

            Это манифест эгоцентрика; но и альтруисты существуют. «Благо разумного существа – общение». А потому: «не уставай же получать пользу, принося её». К тому же: «Нужно торопиться не только потому, что с каждым днем мы все ближе к смерти, но и потому, что еще при жизни отказывается служить способность уразумения и наблюдения вещей.» Все это их записок Марка Аврелия, обращенных к самому себе.

            Жизненный опыт привел Экклезиаста к убеждению: «Всё - суета сует и всяческая суета». Неудивительно! Ведь «человеческие страсти - это страсти рационального существа, а его мысли – мысли существа аффектированного» (Гегель). Человеческие ценности подлежат критике.

            Честолюбие, власть? «Даже  на самом высоком из престолов сидим мы на своем заду».

            Любовь? «Любовь, в конце концов, не что иное как жажда вкусить наслаждение от предмета желаний». Да и «ненасытная жажда непосредственной близости свидетельствует о недостатке способности к духовному общению». Познание? Но «Стремление познать сущность вещей дано человеку, согласно Писанию, как бич наказующий». Это из драгоценной для нас книги «Опытов» Монтеня. Там же благой совет: «Паче всего – не вмешиваться в то, как вода течет под мостом». Это пришлось бы по сердцу Экклезиасту.

            Ну а если мы ошибемся в поисках пути? Ошибки большинства не будут иметь серьезных последствий. «Величие народа в том, что он включает меньшинство, удивительное по своим душевным свойствам» (Ренан). А «миру может оказать истинную услугу только необыкновенное» (Гете). Ведь «Человек является индивидуумом в куда меньшей степени, чем он на то надеется или того боится» (Томас Манн). Увы, незначительность не оправдывает: «Не грехи ваши - ничтожество грехов ваших вопиет к небу» (Ницше).

             Как будут наказаны грешный? Святая Тереса уверена: «Ад – это место, где дурно пахнет и никто никого не любит». Ужасно!

             Здравый смысл не спасает, ибо: «Здравомыслие – это безумие, направленное на обыденные дела» (Сантаяна).

             Ну а праведный? Он может только надеяться. «Возлюбивший Господа Бога еще не вправе рассчитывать на взаимность» (Спиноза).

             Впрочем, «никогда человек не продвигается дальше, чем тогда, когда не знает, куда он идет» (Кромвель). Может быть, «Чувство и радость бытия есть цель всего, чего мы искать может... [люди] ищут того, через что они самих себя сильнее ощутить могут» (Лафатер). Вероятно, здесь корень героизма. «Аще бы не были борцы, не бы даны быша венцы» (Протопоп Аввакум). «Ведь мы все хорошие люди, ну, разумеется, кроме дурных» (Достоевский). Творите благо, но скромно: «Добро не производит шума, а шум добра» (Гуно). Трудитесь: «А в работе он себе никогда не отказывал» (первый биограф Баха Форкель). Изумляйтесь миру благодарно, ибо «Полноценность человека измеряется его способностью восхищаться» (Ренан).

             Мир, однако, не безопасен, надо быть осторожнее, и Талейран советует: «Остерегайтесь первых побуждений – они почти всегда искренни».

             Мир для рождающихся – данность. «Большинству людей служить приятной поддержкой тот факт, что застают они мир уже готовым, за вычетом некскольких мелочей личного характера (Музиль).

             Современность усугубила проблемы и породила новые. Конечно, «жизнь ничего не строит, не выломав для этого камней в другом месте» и «в истории...не бывает добровольных поворотов назад». Всё это Роберт Музиль, и с этим автором мы не расстанемся, не исхитив еще несколько перлов.

             «Цивилизация не данность и не держится сама собой. Она искусственна и требует искусства и мастерства. Если Вам по вкусу её блага, но лень заботиться о ней – плохи Ваши дела. Не успеете моргнуть глазом, как окажетесь без цивилизации» (Ортега – и Гассет). Это грозная опасность, кто от неё защитит? «Если и можно заставить [массу людей] признать истину, то уж никак не по разумным основаниям» (Ренан). «Мировая история оптимистична, она всегда с воодушевлением делает выбор в пользу чего-то и лишь потом в пользу его противоположности» – это опять Музиль. Последуем за ним и дальше. Эпидемия умствования, охватившая мир, угнетает. «Сегодня ужасающе много философствуют малыми дозами, так что только в лавке и можно еще что-то получить без мировоззрения в придачу». Естественно! «Человеческое существо одинаково способно на людоедство и на критику чистого разума». Раньше было проще. «Пока верили в религию, доброго христианина или благочестивого еврея можно было сбросить с любого этажа надежды и благополучия – он все равно непременно упал бы на ноги, так сказать, своей души. Происходило это от того, что в толковании жизни, даруемой ими человеку, все религии предусматривали иррациональный, не поддающийся учету остаток, который они называли неисповедимостью бога; если задача у смертного не решалась, ему достаточно было вспомнить об этом остатке, и его дух мог уже довольно потирать руки. Это падение на ноги и потирание рук называют мировоззрением, и владеть им современный человек разучился». Неисповедимого все же хочется, и «спиритизм... удовлетворяет грубую потребность черпать ложками если не бога, то хотя бы духов»...

              Все это, конечно, замены. С человеком не случилось ничего страшного, но «Неразбитое сердце – это еще не счастье» (Халлдор Лакснесс). И еще Музиль: «Душа человека дает ему средства, чтобы обесценить то, чем его разум не в состоянии овладеть». Он согласен и на немногое. «Каждый человек терпеливо как осёл, несет то, что на него навьючено... Осёл, который хоть чуть-чуть сильнее, чем его груз, счастлив. Это определение личного счастья самое надежное из всех, к каким можно прийти, пока рассматриваешь только отдельно взятого осла».

              Прав был апостол Павел, и не только для своего времени: «Кто хочет быть мудрым в веке сём, тот будь безумен, чтобы быть мудрым».

              Прав ли Андре Жид? «Есть только одна вещь на этом свете еще более жалкая, чем человек: это множество людей».

          В тяжкие двадцатые годы России Михаил Кузьмин в случайном контексте заметил: «Рассуждая логически, нам всем прежде всего надо повеситься – а там видно будет».

        «Зачем сетует человек живущий?» – вопросил ветхозаветный Иов. И Байрон в своих дневниках на это отозвался: «Наверно, потому, что мёртвый этого уже не может».

             А ведь мы еще живем!

                                                           Октябрь 1997 г.